Красотки ничего не производят, кроме смазливого впечатления.
читать дальшеВ полдень, у пристани его ожидал Музаффар. В синих водах реки отражалось яркое желтое солнце, пахло сладким клевером, чабрецом и мятой. Весело щебетали птицы.
– Идите сюда, господин, – оглянувшись, мальчишка показал на кусты. – Там есть тропинка…
Тропинка действительно была – узкая, едва проходимая, топкая – спускалась в камыши почти к самой реке. Ух и камыши же здесь были! Всем камышам камыши – густые, высокие – в рост человека, настоящие заросли.
По каким-то одному ему ведомым признакам Музаффар определял дорогу. Наконец остановился, некоторое время прислушивался, а потом тихо сказал:
– Госпожа, я привел его.
– Хорошо, – тут же раздался ответ. – Возвращайся на свое место.
– Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа.
– А вы, господин руми, – не медлите, идите сюда!
Алексей пошел на голос и вскоре вышел к проплешине, что-то типа небольшой полянки посреди высокого камышиного моря. На полянке – похоже, что рукотворной – были свалены связки камыша, на одной из которых сидела обворожительной красоты женщина лет двадцати пяти, в узком синем халате и красных шальварах. Красивое смуглое, с тонкими чертами лицо женщины было открытым! Черные, как смоль, волосы беспорядочно рассыпались по плечам, в черных, с насмешливым прищуром глазах прятались сумасшедшие желтые чертики.
– Вы звали меня, госпожа Гульнуз…
– Звала. Садитесь вот сюда, со мной рядом. Возьмите кувшин… вон там, видите? Выпейте вина. Не бойтесь, никто не увидит – это тайное место.
В этой женщине чувствовалась врожденная властность и еще какая-то опасность, странная в ней была красота, сродни смертельной красоте какой-нибудь ядовитой змеи – гюрзы или кобры. Алексей сейчас не смог бы сказать, отчего у него вдруг возникло такое чувство, вот возникло почему-то, и все.
Усевшись рядом с Гульнуз, Алексей налил из кувшина вина в оловянный кубок, отпил…
– Налей и мне…
Женщина выпила и вдруг, безо всяких предисловий, прильнула к Лешке, с жаром целуя в губы. Ах, сколько ярости и страсти было в этом поцелуе! И сколько чувств, сколько эмоций вдруг охватило обоих! Алексей знал, что нельзя, что смертельно опасно… И то же самое знала Гюльнуз, и оттого поцелуи казались жарче, а ласки – нежнее. Да-да, дело уже дошло и до ласк, и очень быстро!
Гульнуз сама распахнула халат. Обнажив высокую грудь с крупными коричневыми сосками… которые Лешка тут же бросился целовать с таким пылом, с такой необузданной страстью, которой давненько уже в себе не замечал. Может быть, потому, что не было рядом женщины?
Рванув со стройных бедер шальвары, Алексей притянул женщину к себе, чувствуя, как скользят по его спине ласковые руки… Смуглое тело красавицы Гульнуз извивалось в экстазе, уста ее были сладкими, бедра – крутыми, а грудь – тугой и божественно крепкой. Закатив глаза, женщина стонала так громко, что, казалось, слышно было даже на том берегу. Охваченный страстью Лешка, конечно, не замечал этого, как и не замечал алчно подглядывающего из камышей Музаффара.
– О мой руми… – томно кричала Гульнуз. – О руми… руми… Поистине ты сводишь меня с ума!
– А ты меня уже свела, Гульнуз!
Покачав головой, женщина погладила любовника по плечу:
– Ты очень красивый мужчина, руми. Обычно я таких не люблю, но ты… Ты знаешь толк в любовных утехах!
– Вот спасибо! – расхохотался Лешка.
– Что смеешься? – Красавица Гульнуз нахмурилась, но тут же рассмеялась сама. – Я тоже на что-то еще гожусь! Хочешь, докажу?
– Хочу…
Любовным утехам они предавались почти каждый день из той недели, что волею судьбы Алексею было предначертано провести в орде хана Сейид-Ахмета. И чем дальше, тем больше узнавал молодой человек любимую жену хана Гульнуз-ханум, женщину амбициозную, властную, способную для достижения своих целей на все. Как успел понять Лешка, влияние на великого хана должна была иметь только она, и никто больше! Ни младшие жены, ни племянницы – хохотушки Хасия и Зухра. Только она одна! И тут вдруг появилась танцовщица Нашчи-Гюль! Не девственница – позорница, и вот с этой позорницей Сейид-Ахмет проводит в последнее время и дни и ночи!
Пытаясь уйти от столь деликатной темы, Алексей умело переводил беседы в другое русло, с большим удовольствием впитывая в себя различную информацию относительно ханского двора и прочих татарских орд. Много чего узнал – Гульнуз-ханум оказалась вполне сведуща во многих вопросах. Об убийстве в Казани хана Улу-Мухаммеда своим братом Кара-Якубом – после чего Кара-Якуб и освободил из плена Владимирского и Московского князя Василия за огромный выкуп и несколько городов в придачу. И о том, как закончил свои дни братоубийца Кара-Якуб, заколотый своим племянником Махмудтеком, и о «проклятом литовце» Хаджи-Гирее – вечном сопернике Сейид-Ахмета в борьбе за Крым, и о злобных происках завистливых ногайцев – наследников Едигея – из Мангытского юрта. В общем, старший тавуллярий понял так, что проблем у татар – выше крыши. Однако было похоже, что на Руси – куда как больше, ибо о всех русских князьях (а особенно «о пьянице Василии») Гульнуз-ханум отзывалась с превеликим презрением, исключая лишь Дмитрия Юрьевича Шемяку. Тот-то был воин – об этом все знали, а вот бек Васька – прохиндей, каких мало. Правильно его ослепили, надо было еще и оскопить – совсем бы хорошо было! По крайней мере, именно так утверждала Гульнуз, оказавшаяся женщиной весьма жестокой и самолюбивой. До чего дошло – уже рассказывала Лешке (нет, скорее, просто проговаривала вслух) все те ужасы, какие неминуемо обрушатся на голову распутной паскудницы Нашчи-Гюль – и в самое ближайшее время. Подставить, опорочить перед великим ханом и предать самой лютой казни – Гульнуз уже в деталях представляла себе – какой! Сначала отдать самым мерзким рабам – для забавы, потом отрезать грудь, посадить на кол и – медленно-медленно – сдирать с еще живой кожу.
Лешка даже говорить не мог от ужаса – ничего себе, садистка эта Гульнуз! А ведь поначалу не скажешь. Этак она и с ним может расправиться, чтобы все шито-крыто. А ведь к тому, наверное, и шло!
Жалко было Настю – эта подлая и хитрая сучка Гульнуз казалась вполне способной воплотить свои планы в жизнь. Вполне…
Нужно было что-то думать и, прежде всего, спасать Настю. И отыскать наконец Креонта! Прохор, во время одной из встреч, признался, что потерял след лазутчика где-то в татарском кочевье. Креонт… Шпион султана Мурада. Шпионил в Константинополе, шпионит и здесь. И уже, наверное, подобрался к самому хану, напросился на приватную беседу. Недаром же лазутчик что-то показывал младшему нукеру Сейид-Ахмета Али. Что? Какой-то тайный знак? Пайцзу? Все может быть… Если туркам удастся примирить меж собой Хаджи-Гирея и Сейид-Ахмета – дело плохо. Уж куда лучше для Византии, если Сейид-Ахметова орда нападет на Крым. Тогда – в случае осложнений – Хаджи-Гирею будет не до помощи туркам!
Креонт отыскался на следующий день, с помощью все той же Гульнуз-ханум: Лешка нарочно завел разговор о великом хане, о его встречах, о государственных делах – мол, наверное, денно и нощно трудится великий хан на благо своей орды, не видит ни отдыха, ни покоя, ни жен своих, все дела да всякие важные встречи.
– Вот плыл с нами на барке один турок, чернявый такой, узколицый – совсем простой человек, бродяга, а поди ж ты, хвастал, что хочет встретиться с самим ханом! Врал, наверное… Кстати, он отлично метает ножи – я сам видел, а еще рассказывали, будто он страшный колдун и знает толк в ядах.
– Узколицый, говоришь? Чернявый? – озабоченно переспросила Гульнуз. – А ведь верно, рыскал вчера такой вокруг ханского шатра, напрашивался на встречу. Али, младший племянник хана, говорил, что он показывал ему золотую пайцзу. Наш господин, конечно, принял бы его, если б с утра не ускакал на охоту.
– Значит, еще примет…
– Так тебе кажется, что этот человек опасен?
Старший тавуллярий безразлично пожал плечами:
– Откуда я знаю? Тем более, мне нет никакого дела до великого хана – у него, в конце концов имеются верные нукеры, стража… А этот чернявый парень, да, он, наверное, колдун – я сам видел, как он заговаривал на лету птиц – и те камнем пали в реку! Но что с того? Птица птицей, а человек – тем более великий хан – это совсем другое.
– Нет. – Ханша помотала головой. – Тут ты не прав – черному колдуну все равно. Ты точно видел, как он заговаривал птиц?
– Ну да, своими глазами. Да не один я – еще плотники видели, да их старшой, Прохор. Ты б велела их расспросить – они бы сказали, что надо.
Плотники сказали, что надо, точнее – то, чему их научил Алексей, встретившись, как обычно, с Прохором. Да, да, все они хорошо видели, как колдовал – и неоднократно – худой узколицый турок по имени Хасан. Как ловил золотой пластинкой луну или солнце, как плевал, бормотал что-то… Колдун! Как есть колдун.
Старший тавуллярий довольно потирал руки – пока все складывалось удачно, но вот что будет дальше. Ну, схватят Креонта, сразу вряд ли казнят, посадят в яму или закуют в колодки, допросят – а вдруг тому удастся оправдаться и каким-то образом подтвердить свои полномочия? Надо бы сделать так, чтобы… Убить? Это нужно было делать раньше – теперь убийство уж точно вызовет подозрения. Значит, нужно обставить все так, будто бы Креонт – или как там его на самом деле зовут – бежал, убоявшись раскрытия своей колдовской сущности. И бежал – безо всякой надежды на возвращение.
Вечером Алексея с Карваджем снова пригласил в свой шатер великий хан. Сейид-Ахмет был задумчив и не очень весел, хотя, как всегда, улыбался, шутил. А потом спросил про Креонта – слыхал я, мол, про одного колдуна – это правда?
– Правда, государь, – встав, Алексей поклонился. – Истинная правда – его черное колдовство видел не только я. Султан Мурад – великий мистик и, говорят, тоже не чурается колдовства.
– Вот и я об этом наслышан! – поджал губы Сейид-Ахмет. – Мурад жаждет моей смерти, я это чувствую! О, этот шелудивый литовский пес Хаджи-Гирей давно стакнулся с ним. Ублюдки!
– Кстати, а где сейчас этот колдун? – быстро спросил Лешка.
– В юрте старого Калчиглы. Дожидается встречи со мной. Если б я был дурак – то его бы пригласил. Ничего, сейчас велю его схватить и допросить! А потом – жестокая казнь, чтоб другим неповадно было!
– О, великий хан, пожалуйста, не делай этого! – истово взмолился Алексей. – Разве ты ничего не слыхал о турецких черных колдунах?
– О магрибских слыхал, – признался хан. – О турецких вроде бы нет.
– О, они еще страшнее! Их нельзя просто так схватить – колдун тотчас же обратится в кошку, а затем – в коршуна, и уж тогда непременно отомстит обидчику. Нет, нужно просто изгнать его – и он никогда здесь больше не появится, зачах-нет – и черная душа его растает в кровавом зареве ада!
– Изгнать? – Сейид-Ахмет недоверчиво прищурился. – Так просто?
– Нет, вовсе не просто, великий государь! Нужно заманить его в определенное место, и зажечь там высушенную коноплю – этот дым страшен для колдуна! И дать ему уйти – обязательно на север…
– А если он туда не пойдет?
– А на всех остальных тропинках нужно разбросать дикий чеснок – колдуны его не терпят!
– Зажжем, – кивнул великий хан. – Разбросаем. Заодно посмотрим, какой он колдун!
– О, если он почует коноплю и чеснок – вы сразу увидите! И лошадь, не забудьте сначала подарить ему черную лошадь – уж таково поверье! Черная душа ускачет только на черной лошади!
Итак, «первая часть марлезонского балета» была подготовлена. Дело оставалось за второй.
А для этого Лешка использовал старого Карчиглы, того самого татарина, под чьим присмотром жил сейчас Креонт. Уже с утра старший тавуллярий нарочно уселся поболтать со стариком у самой юрты, предварительно осведомившись, где постоялец?
– Да спит, – махнул рукой старик.
Стенка юрты дернулась… Ага, спит, как же! Уже, видать, навострил уши! Что ж – то и надобно.
– Говорят, в кочевье объявился какой-то колдун, – вытянув ноги, небрежно заметил Лешка. – Сегодня ночью будут ловить – и сразу казнят. Проткнут осиновым колом – кол уже вытесали, я сам видел.
– Колдун? – приложив руку к уху, громко переспросил старик. – А! И я про то слышал!
– Вот-вот, колдун! Хотят его поймать, даже приготовили специально поляну – выкопали там ямы-ловушки, везде, кроме северной стороны, на той тропинке, что ведет к реке, ведь известно, что черные колдуны никогда не пойдут на север, в страну мрака и холода. И там, с той стороны, могут находиться злые духи. Так что со стороны реки не стали рыть никакой западни – чего зря стараться? Колдун ведь и так никуда не денется! Хочешь посмотреть, как будут его ловить?
– Что?! А?! Ах, посмотреть… Ага, посмотрю… А что, уже известно, кто этот колдун?
– Известно! – старший тавуллярий громко захохотал. – Тот, кому сегодня после полудня подведут черную лошадь!
– А-а-а! Ну по лошади-то его всякий узнает.
Алексей еле дождался полдня. Нарочно встал невдалеке от юрты старого Калчиглы, среди других зевак. Ждал, впрочем, недолго.
– Ведут! Ведут! – первыми закричали мальчишки, побежали навстречу показавшейся за шатрами процессии, поднимая босыми ногами пыль.
Лешка улыбнулся, увидев, как десять рослых воинов в кольчугах и с копьями с черными бунчуками, спешившись, вели под уздцы красивую черную лошадь. Любопытный народ пялился во все глаза – новость о колдуне быстро облетела кочевье. Никто не знал, кто же окажется черным волшебником?! Быть может, ближайший сосед? Воины прошли мимо дальних юрт – их обитатели сразу перевели дух и приободрились. Прошагали мимо кузницы, и притихшие было кузнецы снова взялись за молоты; вот черная лошадь миновала красивый шатер сотника Али, юрту десятника Амирбека, кибитку старухи Чармыр…
Около жилища старого Калчиглы, окруженного многочисленной стражей, процессия остановилась. Хозяин юрты побледнел и повалился наземь:
– Нет, нет, я не колдун!
– Покличь своего гостя, Калчиглы-бек! – останавливаясь, приказал шедший впереди воин. – Надеюсь, мои воины не дали ему бежать раньше времени?
– Не дали… Да он и не пытался, увидел, что с нами шутки плохи! – старик испуганно откинул полог. – Эй, любезнейший Хасан. Тут к тебе дело.
– Какое еще дело? – надо сказать, Креонт держался отлично – Лешка даже позавидовал его самообладанию и выдержке.
– Великий хан дарит тебе эту лошадь, Хасан! И хочет, чтоб ты немедленно приехал на ней на поляну у зарослей ив. Воины покажут дорогу.
– Я знаю дорогу! – без лишних слов лазутчик птицей взметнулся в седло и ударил коня камчою. – Спасибо великому хану за подарок.
Бросив коня в галоп, сопровождаемый вооруженными всадниками турок скрылся из виду.
– Колдун! Колдун! – бросившись следом, громко закричали собравшиеся. – Смерть черному колдуну, смерть!
Ускоряя шаг, Алексей зашагал следом за толпой. Быстро темнело, бегущие по небу длинные узкие облака напоминали исполинские стрелы.
Любопытных не пустили на поляну – остановил воинский заслон. Пожав плечами, уселся в траву и Лешка, и, лишь увидев приблизившихся к нему всадников во главе с самим ханом, поднялся на ноги и поклонился.
– Мы покончили с колдуном, руми! – довольно улыбнулся хан. – На черной лошади он умчался на север!
– Идите сюда, господин, – оглянувшись, мальчишка показал на кусты. – Там есть тропинка…
Тропинка действительно была – узкая, едва проходимая, топкая – спускалась в камыши почти к самой реке. Ух и камыши же здесь были! Всем камышам камыши – густые, высокие – в рост человека, настоящие заросли.
По каким-то одному ему ведомым признакам Музаффар определял дорогу. Наконец остановился, некоторое время прислушивался, а потом тихо сказал:
– Госпожа, я привел его.
– Хорошо, – тут же раздался ответ. – Возвращайся на свое место.
– Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа.
– А вы, господин руми, – не медлите, идите сюда!
Алексей пошел на голос и вскоре вышел к проплешине, что-то типа небольшой полянки посреди высокого камышиного моря. На полянке – похоже, что рукотворной – были свалены связки камыша, на одной из которых сидела обворожительной красоты женщина лет двадцати пяти, в узком синем халате и красных шальварах. Красивое смуглое, с тонкими чертами лицо женщины было открытым! Черные, как смоль, волосы беспорядочно рассыпались по плечам, в черных, с насмешливым прищуром глазах прятались сумасшедшие желтые чертики.
– Вы звали меня, госпожа Гульнуз…
– Звала. Садитесь вот сюда, со мной рядом. Возьмите кувшин… вон там, видите? Выпейте вина. Не бойтесь, никто не увидит – это тайное место.
В этой женщине чувствовалась врожденная властность и еще какая-то опасность, странная в ней была красота, сродни смертельной красоте какой-нибудь ядовитой змеи – гюрзы или кобры. Алексей сейчас не смог бы сказать, отчего у него вдруг возникло такое чувство, вот возникло почему-то, и все.
Усевшись рядом с Гульнуз, Алексей налил из кувшина вина в оловянный кубок, отпил…
– Налей и мне…
Женщина выпила и вдруг, безо всяких предисловий, прильнула к Лешке, с жаром целуя в губы. Ах, сколько ярости и страсти было в этом поцелуе! И сколько чувств, сколько эмоций вдруг охватило обоих! Алексей знал, что нельзя, что смертельно опасно… И то же самое знала Гюльнуз, и оттого поцелуи казались жарче, а ласки – нежнее. Да-да, дело уже дошло и до ласк, и очень быстро!
Гульнуз сама распахнула халат. Обнажив высокую грудь с крупными коричневыми сосками… которые Лешка тут же бросился целовать с таким пылом, с такой необузданной страстью, которой давненько уже в себе не замечал. Может быть, потому, что не было рядом женщины?
Рванув со стройных бедер шальвары, Алексей притянул женщину к себе, чувствуя, как скользят по его спине ласковые руки… Смуглое тело красавицы Гульнуз извивалось в экстазе, уста ее были сладкими, бедра – крутыми, а грудь – тугой и божественно крепкой. Закатив глаза, женщина стонала так громко, что, казалось, слышно было даже на том берегу. Охваченный страстью Лешка, конечно, не замечал этого, как и не замечал алчно подглядывающего из камышей Музаффара.
– О мой руми… – томно кричала Гульнуз. – О руми… руми… Поистине ты сводишь меня с ума!
– А ты меня уже свела, Гульнуз!
Покачав головой, женщина погладила любовника по плечу:
– Ты очень красивый мужчина, руми. Обычно я таких не люблю, но ты… Ты знаешь толк в любовных утехах!
– Вот спасибо! – расхохотался Лешка.
– Что смеешься? – Красавица Гульнуз нахмурилась, но тут же рассмеялась сама. – Я тоже на что-то еще гожусь! Хочешь, докажу?
– Хочу…
Любовным утехам они предавались почти каждый день из той недели, что волею судьбы Алексею было предначертано провести в орде хана Сейид-Ахмета. И чем дальше, тем больше узнавал молодой человек любимую жену хана Гульнуз-ханум, женщину амбициозную, властную, способную для достижения своих целей на все. Как успел понять Лешка, влияние на великого хана должна была иметь только она, и никто больше! Ни младшие жены, ни племянницы – хохотушки Хасия и Зухра. Только она одна! И тут вдруг появилась танцовщица Нашчи-Гюль! Не девственница – позорница, и вот с этой позорницей Сейид-Ахмет проводит в последнее время и дни и ночи!
Пытаясь уйти от столь деликатной темы, Алексей умело переводил беседы в другое русло, с большим удовольствием впитывая в себя различную информацию относительно ханского двора и прочих татарских орд. Много чего узнал – Гульнуз-ханум оказалась вполне сведуща во многих вопросах. Об убийстве в Казани хана Улу-Мухаммеда своим братом Кара-Якубом – после чего Кара-Якуб и освободил из плена Владимирского и Московского князя Василия за огромный выкуп и несколько городов в придачу. И о том, как закончил свои дни братоубийца Кара-Якуб, заколотый своим племянником Махмудтеком, и о «проклятом литовце» Хаджи-Гирее – вечном сопернике Сейид-Ахмета в борьбе за Крым, и о злобных происках завистливых ногайцев – наследников Едигея – из Мангытского юрта. В общем, старший тавуллярий понял так, что проблем у татар – выше крыши. Однако было похоже, что на Руси – куда как больше, ибо о всех русских князьях (а особенно «о пьянице Василии») Гульнуз-ханум отзывалась с превеликим презрением, исключая лишь Дмитрия Юрьевича Шемяку. Тот-то был воин – об этом все знали, а вот бек Васька – прохиндей, каких мало. Правильно его ослепили, надо было еще и оскопить – совсем бы хорошо было! По крайней мере, именно так утверждала Гульнуз, оказавшаяся женщиной весьма жестокой и самолюбивой. До чего дошло – уже рассказывала Лешке (нет, скорее, просто проговаривала вслух) все те ужасы, какие неминуемо обрушатся на голову распутной паскудницы Нашчи-Гюль – и в самое ближайшее время. Подставить, опорочить перед великим ханом и предать самой лютой казни – Гульнуз уже в деталях представляла себе – какой! Сначала отдать самым мерзким рабам – для забавы, потом отрезать грудь, посадить на кол и – медленно-медленно – сдирать с еще живой кожу.
Лешка даже говорить не мог от ужаса – ничего себе, садистка эта Гульнуз! А ведь поначалу не скажешь. Этак она и с ним может расправиться, чтобы все шито-крыто. А ведь к тому, наверное, и шло!
Жалко было Настю – эта подлая и хитрая сучка Гульнуз казалась вполне способной воплотить свои планы в жизнь. Вполне…
Нужно было что-то думать и, прежде всего, спасать Настю. И отыскать наконец Креонта! Прохор, во время одной из встреч, признался, что потерял след лазутчика где-то в татарском кочевье. Креонт… Шпион султана Мурада. Шпионил в Константинополе, шпионит и здесь. И уже, наверное, подобрался к самому хану, напросился на приватную беседу. Недаром же лазутчик что-то показывал младшему нукеру Сейид-Ахмета Али. Что? Какой-то тайный знак? Пайцзу? Все может быть… Если туркам удастся примирить меж собой Хаджи-Гирея и Сейид-Ахмета – дело плохо. Уж куда лучше для Византии, если Сейид-Ахметова орда нападет на Крым. Тогда – в случае осложнений – Хаджи-Гирею будет не до помощи туркам!
Креонт отыскался на следующий день, с помощью все той же Гульнуз-ханум: Лешка нарочно завел разговор о великом хане, о его встречах, о государственных делах – мол, наверное, денно и нощно трудится великий хан на благо своей орды, не видит ни отдыха, ни покоя, ни жен своих, все дела да всякие важные встречи.
– Вот плыл с нами на барке один турок, чернявый такой, узколицый – совсем простой человек, бродяга, а поди ж ты, хвастал, что хочет встретиться с самим ханом! Врал, наверное… Кстати, он отлично метает ножи – я сам видел, а еще рассказывали, будто он страшный колдун и знает толк в ядах.
– Узколицый, говоришь? Чернявый? – озабоченно переспросила Гульнуз. – А ведь верно, рыскал вчера такой вокруг ханского шатра, напрашивался на встречу. Али, младший племянник хана, говорил, что он показывал ему золотую пайцзу. Наш господин, конечно, принял бы его, если б с утра не ускакал на охоту.
– Значит, еще примет…
– Так тебе кажется, что этот человек опасен?
Старший тавуллярий безразлично пожал плечами:
– Откуда я знаю? Тем более, мне нет никакого дела до великого хана – у него, в конце концов имеются верные нукеры, стража… А этот чернявый парень, да, он, наверное, колдун – я сам видел, как он заговаривал на лету птиц – и те камнем пали в реку! Но что с того? Птица птицей, а человек – тем более великий хан – это совсем другое.
– Нет. – Ханша помотала головой. – Тут ты не прав – черному колдуну все равно. Ты точно видел, как он заговаривал птиц?
– Ну да, своими глазами. Да не один я – еще плотники видели, да их старшой, Прохор. Ты б велела их расспросить – они бы сказали, что надо.
Плотники сказали, что надо, точнее – то, чему их научил Алексей, встретившись, как обычно, с Прохором. Да, да, все они хорошо видели, как колдовал – и неоднократно – худой узколицый турок по имени Хасан. Как ловил золотой пластинкой луну или солнце, как плевал, бормотал что-то… Колдун! Как есть колдун.
Старший тавуллярий довольно потирал руки – пока все складывалось удачно, но вот что будет дальше. Ну, схватят Креонта, сразу вряд ли казнят, посадят в яму или закуют в колодки, допросят – а вдруг тому удастся оправдаться и каким-то образом подтвердить свои полномочия? Надо бы сделать так, чтобы… Убить? Это нужно было делать раньше – теперь убийство уж точно вызовет подозрения. Значит, нужно обставить все так, будто бы Креонт – или как там его на самом деле зовут – бежал, убоявшись раскрытия своей колдовской сущности. И бежал – безо всякой надежды на возвращение.
Вечером Алексея с Карваджем снова пригласил в свой шатер великий хан. Сейид-Ахмет был задумчив и не очень весел, хотя, как всегда, улыбался, шутил. А потом спросил про Креонта – слыхал я, мол, про одного колдуна – это правда?
– Правда, государь, – встав, Алексей поклонился. – Истинная правда – его черное колдовство видел не только я. Султан Мурад – великий мистик и, говорят, тоже не чурается колдовства.
– Вот и я об этом наслышан! – поджал губы Сейид-Ахмет. – Мурад жаждет моей смерти, я это чувствую! О, этот шелудивый литовский пес Хаджи-Гирей давно стакнулся с ним. Ублюдки!
– Кстати, а где сейчас этот колдун? – быстро спросил Лешка.
– В юрте старого Калчиглы. Дожидается встречи со мной. Если б я был дурак – то его бы пригласил. Ничего, сейчас велю его схватить и допросить! А потом – жестокая казнь, чтоб другим неповадно было!
– О, великий хан, пожалуйста, не делай этого! – истово взмолился Алексей. – Разве ты ничего не слыхал о турецких черных колдунах?
– О магрибских слыхал, – признался хан. – О турецких вроде бы нет.
– О, они еще страшнее! Их нельзя просто так схватить – колдун тотчас же обратится в кошку, а затем – в коршуна, и уж тогда непременно отомстит обидчику. Нет, нужно просто изгнать его – и он никогда здесь больше не появится, зачах-нет – и черная душа его растает в кровавом зареве ада!
– Изгнать? – Сейид-Ахмет недоверчиво прищурился. – Так просто?
– Нет, вовсе не просто, великий государь! Нужно заманить его в определенное место, и зажечь там высушенную коноплю – этот дым страшен для колдуна! И дать ему уйти – обязательно на север…
– А если он туда не пойдет?
– А на всех остальных тропинках нужно разбросать дикий чеснок – колдуны его не терпят!
– Зажжем, – кивнул великий хан. – Разбросаем. Заодно посмотрим, какой он колдун!
– О, если он почует коноплю и чеснок – вы сразу увидите! И лошадь, не забудьте сначала подарить ему черную лошадь – уж таково поверье! Черная душа ускачет только на черной лошади!
Итак, «первая часть марлезонского балета» была подготовлена. Дело оставалось за второй.
А для этого Лешка использовал старого Карчиглы, того самого татарина, под чьим присмотром жил сейчас Креонт. Уже с утра старший тавуллярий нарочно уселся поболтать со стариком у самой юрты, предварительно осведомившись, где постоялец?
– Да спит, – махнул рукой старик.
Стенка юрты дернулась… Ага, спит, как же! Уже, видать, навострил уши! Что ж – то и надобно.
– Говорят, в кочевье объявился какой-то колдун, – вытянув ноги, небрежно заметил Лешка. – Сегодня ночью будут ловить – и сразу казнят. Проткнут осиновым колом – кол уже вытесали, я сам видел.
– Колдун? – приложив руку к уху, громко переспросил старик. – А! И я про то слышал!
– Вот-вот, колдун! Хотят его поймать, даже приготовили специально поляну – выкопали там ямы-ловушки, везде, кроме северной стороны, на той тропинке, что ведет к реке, ведь известно, что черные колдуны никогда не пойдут на север, в страну мрака и холода. И там, с той стороны, могут находиться злые духи. Так что со стороны реки не стали рыть никакой западни – чего зря стараться? Колдун ведь и так никуда не денется! Хочешь посмотреть, как будут его ловить?
– Что?! А?! Ах, посмотреть… Ага, посмотрю… А что, уже известно, кто этот колдун?
– Известно! – старший тавуллярий громко захохотал. – Тот, кому сегодня после полудня подведут черную лошадь!
– А-а-а! Ну по лошади-то его всякий узнает.
Алексей еле дождался полдня. Нарочно встал невдалеке от юрты старого Калчиглы, среди других зевак. Ждал, впрочем, недолго.
– Ведут! Ведут! – первыми закричали мальчишки, побежали навстречу показавшейся за шатрами процессии, поднимая босыми ногами пыль.
Лешка улыбнулся, увидев, как десять рослых воинов в кольчугах и с копьями с черными бунчуками, спешившись, вели под уздцы красивую черную лошадь. Любопытный народ пялился во все глаза – новость о колдуне быстро облетела кочевье. Никто не знал, кто же окажется черным волшебником?! Быть может, ближайший сосед? Воины прошли мимо дальних юрт – их обитатели сразу перевели дух и приободрились. Прошагали мимо кузницы, и притихшие было кузнецы снова взялись за молоты; вот черная лошадь миновала красивый шатер сотника Али, юрту десятника Амирбека, кибитку старухи Чармыр…
Около жилища старого Калчиглы, окруженного многочисленной стражей, процессия остановилась. Хозяин юрты побледнел и повалился наземь:
– Нет, нет, я не колдун!
– Покличь своего гостя, Калчиглы-бек! – останавливаясь, приказал шедший впереди воин. – Надеюсь, мои воины не дали ему бежать раньше времени?
– Не дали… Да он и не пытался, увидел, что с нами шутки плохи! – старик испуганно откинул полог. – Эй, любезнейший Хасан. Тут к тебе дело.
– Какое еще дело? – надо сказать, Креонт держался отлично – Лешка даже позавидовал его самообладанию и выдержке.
– Великий хан дарит тебе эту лошадь, Хасан! И хочет, чтоб ты немедленно приехал на ней на поляну у зарослей ив. Воины покажут дорогу.
– Я знаю дорогу! – без лишних слов лазутчик птицей взметнулся в седло и ударил коня камчою. – Спасибо великому хану за подарок.
Бросив коня в галоп, сопровождаемый вооруженными всадниками турок скрылся из виду.
– Колдун! Колдун! – бросившись следом, громко закричали собравшиеся. – Смерть черному колдуну, смерть!
Ускоряя шаг, Алексей зашагал следом за толпой. Быстро темнело, бегущие по небу длинные узкие облака напоминали исполинские стрелы.
Любопытных не пустили на поляну – остановил воинский заслон. Пожав плечами, уселся в траву и Лешка, и, лишь увидев приблизившихся к нему всадников во главе с самим ханом, поднялся на ноги и поклонился.
– Мы покончили с колдуном, руми! – довольно улыбнулся хан. – На черной лошади он умчался на север!